В преддверии тройного юбилея Краславского Римско-католического прихода

Средства для открытия семинарии собирались много лет. Латгальский епископ Антоний Островскис отводил 360 талеров в год на содержание одного профессора теологии и четырех клириков, чтобы подготовить их к пасторальной деятельности в приходах Ливонии. Смоленский епископ Юрис Хильзен обещал платить 100 талеров в год, чтобы содержать еще одного профессора и 5-9 клириков для нужд приходов своего епископата. Римская курия также внесла свою лепту --  180 польских злотых в год. Благодаря вкладу курии учебное заведение получило название «папской духовной семинарии в Краславе». Прием воспитанников начался вскоре после официального открытия семинарии.

Прием и правила обучения в семинарии

С ростом количества костелов в Латгалии возникла необходимость в священнослужителях, которые владеют латышским языком. При открытии духовной семинарии ее организаторы думали о том, чтобы воспитанниками становились молодые люди из ближайших окрестностей – Смоленского диоцеза и Ливонии, то есть из Латгале и Видземе, а также из Курземе. Тем не менее, в числе семинаристов было немало также выходцев из Литвы. Оказалось, что набрать семинаристов было не таким уж простым делом, поскольку условия приема и правила обучения были достаточно строгими.

Во-первых, кандидаты должны были окончить определенную школу первичного образования (что ориентировочно соответствовало нынешней средней школе). Это практически закрывало путь сюда детей латгальских крестьян, поскольку число приходских и церковных школ в Латалии середины 18-го века было ничтожно малым.

Во-вторых, в начале обучения и перед посвящением в священники семинаристы должны были взять на себя серьезные обязательства и дать торжественную клятву об их исполнении высшему духовному руководству.

В-третьих, выпускникам семинарии следовало на протяжении 10 лет отслужить в том диоцезе, который платил за их учебу.

В-четвертых, учиться в Краславсой духовной семинарии было нелегко, поскольку, среди прочего, нужно было освоить несколько (6-7) языков, без знания которых местные священники не могли работать.

Наверное, существовали и другие сложности, поэтому не все из поступавших в семинарию ее заканчивали.  Впрочем, были и особо одаренные ученики, которые за счет учебного заведения отправлялись в главную Вильнюсскую семинарию либо в тамошнюю духовную академию, где пополняли знания и даже получали научные степени. Многие из них в дальнейшем становились епископами, кое-кто были профессорами духовных учебных заведений.

Количество изучаемых предметов был рассчитан на четыре года, но была возможность учиться более интенсивно, окончив обучение не раньше, чем спустя три года после поступления. Не было особо жестких требований и в плане возраста воспитанников. В семинарии изучались традиционные для подобных учебных заведений того времени предметы: моральная теология, догматическая полемика, патристика (учение о взглядах отцов Церкви), риторика (наука об искусстве речи), экзегетика (изложение) Священного Писания, история Церкви, латинский, французский, русский, латышский языки и т. д. Обучение велось на польском языке.

Факт, что в Краславской духовной семинарии изучался латышский язык в его латгальском варианте, не опровергнут ни одним историком, хотя и недостаточно данных о продолжительности изучения языка, количестве уроков, методике преподавания. Есть документальные свидетельства того, что латышским владели многие воспитанники из литовских диоцезов, что позволяет предположить: латышский изучался всеми семинаристами. Известно, например, что для преподавания использовалась грамматика латышского языка, составленная Ринкевичем, а позднее, возможно, также рукописи из монастырской библиотеки.

Воспитанники семинарии и их учителя жили в одних помещениях с монахами, питались за одним столом и совместно пользовались монастырской библиотекой. Жизнь семинаристов была подчинена определенному режиму дня. Они вставали в пять утра, полчаса посвящали молитвам (еще полчаса – после обеда). Учились, читали Писание, ежедневно участвовали в святой Мессе, по воскресеньям принимали святое Причастие. Проверки знаний проводились каждый месяц, четверть, полугодие и год.

Ежегодно в семинарии содержалось примерно 11 клириков – 4 из Латгале и 7 из Смоленского диоцеза. Такой порядок сохранялся до 1786 года, однако и после этого их было не менее семи. Как уже рассказывали, после присоединения Латалии к России в 1772 году проект Платеров – сделать из Краславы центр духовной жизни – остался нереализованным. С 1784 года Краславская семинария лишилась львиной доли финансовой поддержки, поскольку Могилевский епископ Сестженцевич создал похожее заведение. Тем не менее, благодаря частным пожертвованиям, семинария просуществовала до конца 1843 года, когда была переведена в Минск.

Вклад семинарии

За 86 лет существования семинарии в Краславе из этих стен вышло 253 (наиболее часто упоминаемое число) священников, служивших в Латгале, Беларуси и Литве. Краслава дала стране множество выдающихся священников, занявших заметное место в церковной иерархии, а также тех, кто отличился заслугами в деле содействия росту национального самосознания и культурно-историческому прогрессу.

Теологическое образование в Краславе получил Казимир Дмоховский, позднее ставший архиепископом Могилевским. Будучи еще помощников епископа, в 1847 году он отпраздновал в Краславе золотой юбилей своего священнослужения, миропомазав тогда 12 тысяч молодых людей.

В ежемесячном издании Министерства образования – в январском номере 1934 года – Н. Кяуне, рассказывая о Краславсой духовной семинарии, отмечал: «Заслуга ее воспитанников заклчается в том, что они продолжили начатую иезуитами работу по сбору латгальской духовной литературы. Без семинаристов эта отрасль литературы была бы мизерной. Кроме того, они, пусть и совсем немного, способствовали распространению среди населения мирских знаний».

Здесь следует упомянуть, прежде всего, последнего ректора Краславской семинарии Яниса Язепа Яловецкого – писателя, историка, поэта-песенника. С. Шкутан в своем труде «Деятельность миссионеров в Латгале» писал о нем: «Jys asūt bejis mūziķis, tautas dzejnīks un apdovynōts gleznōtōjs… Jys bejis sagatavojis vērteigus materiālus par Latgolas un Kurzemes bazneicom. Jys beja ryupejīs ari par vītejūs ticeigūs dvēseļu vajadzeibom, izdūdūt un izplotūt grōmotas…».

Среди тех, кто развивал латгальские литературные традиции, следует назвать многих выпускников семинарии: настоятеля Ликсненского костела и каноника Киевского Язепа Акелевича, Язепа Мацилевича, служившего в приходах Латгалии, долголетнего ликсненского настоятеля и декана Нижнедаугавпилсского, каноника, магистра теологии Томаса Косовскиса, настоятеля Наутренского прихода Микелиса Янкевича, Резекненского декана Язепа Кирилло и многих других.

Профессор П. Зейле отмечал, что Краславская духовная семинария «сильнейшим образом содействовала культурной жизни Латгалии». Среди тех воспитанников этого заведения, которые затем писали свои работы на латгальском языке, следует упомянуть также Кобилинскиса, Кулвицса, Скирмунтса, Шимковича, Багинскиса, Бельскиса и пр.

В начале января 1844 года первое высшее учебное заведение Латвии – Краславская духовная семинария – прекратила свою деятельность. Тем не менее, она оказала влияние на все дальнейшее развитие Латгалии. Следует упомянуть также тот немаловажный факт, что на протяжении 136 лет до ее появления и 77 лет после закрытия католики Ливонии должны были довольствоваться священниками, которые обучались за пределами Латвии.

Отцы-иезуиты, лазаристы-миссионеры и священники, служившие здесь с самого основания прихода, являют собой образцы глубокой веры, жертвенности по отношения к Богу и к людям, готовности ко многим ограничениям и испытаниям. Они немало следали во благо Краславы и ближайших окрестноятей.  Потомки апостолов, посланников Христа, несли Его весть народу, распространяя и укрепляя христианскую веру, действовали в духе миссионерства до самого конца. Давайте не забывать их, молиться за тех из них, кто ушел в вечность, а также о милости Божьей тем, кто служит на Его ниве сегодня.

Геновефа КАЛВИША